Геннадий Викторович Попов профнепригоден

Профнепригодность Геннадия Попова была выяснена достаточно давно, как показывает рецензия В. Г. Пуцко на докторскую диссертацию Г.В. Попова «Живопись и миниатюра Москвы середины XV – начала XVI века», которая была опубликована в известном международном сборнике «BYZANTINOSLAVICA»:
«Судя по дате, помеченной в предисловии, книга написана в конце 1969 г., но выпущена более чем через пять лет, без каких-либо дополнений или переработок, хотя за истекшее время в науке появилось много нового. Следовательно, книга отчасти устарела уже ко времени своего выхода из печати, который, как известно, в любом случае должен быть оправданным…
Первым требованием научной работы является документальное обоснование концепции. С этой точки зрения книга Г.В. Попова наиболее уязвима, т.к. хронологические ряды автора либо анахроничны, либо произвольны...
Ошибочное определение Г.В. Поповым иконы «Косма и Дамиан», конца XV – начала XVI в., как произведения второй четверти XV в., повлекло за собой в корне неверное освещение всего историко-художественного процесса Москвы указанного периода.
Попытки автора книги уточнить характер творческих поисков Амвросия и круг его работ нельзя признать убедительными, поскольку их аргументация значительно слабее доводов П.А. Флоренского и Ю.А. Олсуфьева…
Переработка творческого наследия Андрея Рублева в живописи середины XV в. определена у Попова на сопоставлении ряда памятников с иконами иконостаса Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры. Памятники не анализируются, а лишь описываются, регистрируются, наделяются готовыми характеристиками. Миниатюры рукописей охарактеризованы бегло и в отрыве от основных задач исследования…
Приведенные А. Буниным догадки относительно заказа ферапонтовского цикла росписей Дионисию и его мастерской являются плодотворными и в дальнейшем могут привести к выводам в корне отличным от традиционных, которые механически повторены в книге Г.В. Попова…
Утверждение Г.В. Попова, что близость работ Дионисия к византийским и южнославянским источникам отличает их от работ рублевской эпохи, приходится считать в корне неверным. М.В. Алпатовым успешно были прослежены классические основы искусства Рублева, с иллюстрацией основных положений наглядными примерами, и игнорировать эти вошедшие в науку выводы, думается, у Г.В. Попова нет надежных оснований. К сожалению, в данном вопросе еще больше увеличивают путаницу неправильные атрибуции и датировки ряда произведений, отнесенных к искусству Москвы середины XV в. и используемых для общей характеристики искусства целого этапа, к которому они хронологически не относятся…
Г.В. Попов, пользуясь скрупулезно собранными материалами, имел возможность написать важную и нужную книгу. К сожалению, этого не произошло. За морем частностей автор не увидел главного, что определяет собою развитие искусства целой эпохи, а не увидев этого, оказался не в силах разобраться в массе памятников и локальных явлений. Именно поэтому так и остался не заполненным пробел между эпохой Рублева и эпохой Дионисия, пробел, который никак не заполнить Г.В. Попову случайными и неверно атрибуированными памятниками. Отсюда нетрудно понять, почему выводы Г.В. Попова в конце каждой главы путанные и неуверенные, почему в заключении не подведены итоги всему сказанному. Если при этом учесть, что произведения Дионисия и его мастерской стилистически всецело принадлежат зрелому XV в., мы не погрешим против истины, отметив несоответствие содержания книги ее названию…
Оценивая книгу в целом, мы отчетливо представляем различие между пожеланиями критики и реальными возможностями исследователя. В данном случае Г.В. Попов оказался не в состоянии справиться с изобилующим фактами материалом. И остается пожалеть, что изложение Г.В. Попова носит характер свода разнообразнейших справок, а не целенаправленного и углубленного искусствоведческого исследования…»
(BYZANTINOSLAVICA. Revue internationale des etudes Byzantines. Tome XXXVIII (1977). Fasc. 2. Pp. 234-239)
Редакция академического сборника «BYZANTINOSLAVICA» долго сомневалась, стоит или нет вообще обращать внимание на поповский «диссер», но в конце концов предпочла обратиться к известному тогда советскому искусствоведу В. Г. Пуцко.