Ангел Смерти над Россией

«Нет страха Божия перед глазами их» (Рим. 3, 18) 
По занавес уходящего года Ангел Смерти, словно торопясь наверстать упущенное, паки и паки напоминает живущим, что близ есть при дверех… И радостное предвкушение от встречи Нового года многим омрачают известия о внезапных или насильственных кончинах, будто последние новости в буквальном смысле «последние».
В этом новостном мартирологе всё чаще мелькают имена духовенства. Вот и во вторник вечером сообщили, что убит настоятель Вознесенской церкви села Сатино-Русское Подольского района Подмосковья протоиерей Александр Филиппов 39 лет, по словам его вдовы Елены, за то, что «сделал замечание нелюдям, которые отправляли в подъезде естественные надобности». Тут же секретариат младоархиерея ОВЦС поспешил сделать заявление, что именно священники занимают сейчас самую активную жизненную позицию, согласно «Основам социальной концепции» РПЦ. Кое-кто уже после убийства о. Даниила Сысоева стал требовать на полном серьезе предоставить духовенству такое же оружие и охрану, «как судьям». Ну а СМИ с чувством исполненного долга смакуют «нравственное вырождение русского народа», где всё чаще стали «поднимать руку» на священников.
Действительно, испокон века на Святой Руси духовенство имело высокий моральный авторитет, когда настоятель каждого храма был «как на миру»: его знали все местные жители и он знал их всех, непременно обходя все дома хотя бы по праздникам. Кстати, нельзя сказать, что протоиерей Александр Филиппов был малоизвестен в округе. Лет пять назад мама воина мученика Евгения Родионова Любовь Васильевна поделилась с главным редактором «Русского Вестника» Алексеем Сениным своими горестями: «Родина, границы которой мой сыночек защищал в Чечне (а Женя был пограничником), приняла его тело неласково. Я и мой сын жили в Московской области, в Подольском районе, в поселке Курилово. Его жителей хоронят на административном кладбище у храма Вознесения Господня. Тамошний молодой священник, о. Александр Филиппов, недавно бывший профессиональным массажистом, отказался отпевать моего сына без оплаты. Соседи сжалились над нами (денег у меня после Чечни совсем не было), заплатили ему 300 рублей, только тогда он совершил обряд отпевания. Впоследствии у него погиб брат, который сейчас похоронен в двух метрах от дверей храма Вознесения Господня, рядом со священнослужителями этого храма. Отношения мои с этим священником не сложились. Он ненавидит меня за прямоту, за то, что к Жене на могилу приезжают и приходят люди со всей России, от Дальнего Востока до Прибалтики, из бывших советских республик - Украины, Казахстана и из стран далеких - Америки, Германии, Франции. С 1997 года он не однажды предъявлял мне претензии в том, что я приглашаю священников послужить панихиду на могиле, не согласовывая с ним. Его раздражает, что он остается в стороне от поминовения убиенного солдата. Приезжают днем и ночью, священники и военные, генералы, и очень много детей, часто целыми классами. В храм они почти не заходят, потому что он всегда, кроме воскресенья, закрыт. Мне больно за Церковь, которая уничижается недостойными служителями. Примеров тому знаю предостаточно, о чем очень скорблю» (http://www.rusk.ru/monitoring_smi/2004/02/24/svetloe_imya_voina_muchenika_ne_zamarat/).
Надо сказать, что лишь в кривом зеркале СМИ да у тех младоархиереев и младостарцев, которым память отшибло, существуют представления, что такой неприязни к духовенству вплоть до убийства отродясь не водилось на Руси, разве что … «при Сталине». На самом деле похожую обстановку в стране описывает Дмитрий Галковский в своей книге «Бесконечный тупик», в которой он приводит для примера письмо экзарха Православной Церкви в Грузии Павла: «Негодяй мальчишка... уволенный из семинарии по прошению... убил... отца ректора, протоиерея Павла Ивановича Чудиецкого... самым зверским образом... негодяй вонзил кинжал сначала в пах, а потом в живот, и, перевернув кинжал, изрезал кишки, и когда смертельно раненный ректор закричал и по­бежал, он бросился за ним, поранил кинжалом руку жены ректора, старавшейся удержать злодея и взявшейся за кинжал, настиг вновь свою жертву и нанес новую жестокую рану, в шею...».
По мнению автора, «дело здесь идет не об одиночке-маньяке. Не-ет, тут определенная среда, определенная атмосфера: «Из учеников едва ли и половина воз­мущена преступлением, на многих лицах напи­сано злорадство или совершенное безучастие. Грузинская интеллигенция всячески старается обелить негодяя-убийцу, придумывая самые нелепые оправдания злодеянию. Обвиняют покойного в грубости, в жестокости, к кото­рой он по своему характеру был неспособен: русские наставники готовы были обвинять его в излишней мягкости, чуть не в потворстве ученикам» (Протоиерей Павел еще некоторое время сохранял сознание и перед смертью простил своего убийцу. На похоронах же присутствую­щие были поражены выражением его лица: «мирным, покойным, озаренным самою доб­рою улыбкою»). Тут, конечно, можно сказать: ну да, факт жутчайший и характерный. Особенно если учесть, что произошло это в 1886 году, то есть когда, согласно официальной версии, царили тишь да гладь, да божья благодать... Следует также учесть, что убийцу прикрыли и спасли от неминуемой виселицы. Но даже учитывая все это, есть и зацепка: «Вот еще ав­тор взял - Грузию. Это Азия, народ дикий. Да и во многом на национальной почве это. Нетипично».
Ладно. Вот другой пример: в 1878 году в Киеве студенты пустили камнем в ректора Матвеева, отчего тот вскоре скончался.
Экзарх Грузии писал цитируемое выше письмо обер-прокурору Святейшего Синода Победоносцеву. В письме говорилось, что и самому автору угрожали убийством. В связи с этим там содержалась частная просьба: «На случай насильственной смерти моей, прошу Вас... узнать наиболее беспомощных моих родных и оказать им помощь... На Вас, а не на другого кого-либо в этом случае моя надежда».
Однако Победоносцеву впору было устраивать своих родственников. Вот отрывок из письма уже самого Константина Петро­вича, которое он написал царю: «Сегодня, часу в третьем, доложили мне, что пришел какой-то молодой человек на костылях, называет себя учеником псковской духовной семинарии и желает меня видеть... Я вышел к посетителю на лестницу, отворил дверь и стал спрашивать, какая ему нужда до меня. А он закричал диким голосом « вот он», бросил с шумом свои костыли и бро­сился на меня с кулаками; в одном кулаке был у него раскрытый нож (небольшого размера, какие делаются со штопором)».
Письмо адресовалось Александру III. Сы­ну убитого царя и отцу казненного. А ему куда писать было? Господу Богу? Сказал однажды Победоносцеву: «Что ожидает нас впереди? Так отчаянно тяжело бывает по временам, что если бы я не верил в Бога и в его неограниченную ми­лость, конечно, не оставалось бы ничего дру­гого, как пустить себе пулю в лоб. Но я не малодушен, а главное, верю в Бога и верю, что настанут наконец счастливые дни и для нашей дорогой России».
Какие «времена» настанут для России спустя треть века, суждено было узнать немногим, но пророческое предчувствие было открыто настоящим поэтам.
 

 

* * *
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверстую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли…
Это стихотворение было написано Мариной Цветаевой 8 декабря 1913 г. На следующий день, 9 декабря 1913 г., в стоявшем на вокзале города Росток в Германии русском императорском поезде, которым должна была следовать в Россию возвращавшаяся из Копенгагена императрица Мария Федоровна, произошел взрыв. Сила взрыва была настолько велика, что затряслись стены расположенных рядом железнодорожных мастерских. Хотя предварительное следствие установило, что причиной взрыва является дефект чисто технического характера, расследование на предмет возможной диверсии было решено продолжить, но его прервала Первая Мировая война. А ведь, случись трагедия с вдовствующей императрицей, война могла бы начаться и раньше, а не с убийства 15(28) июня 1914 г. в Сараево наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда. Стоит напомнить, что именно в декабре 1913 г. вспыхнул крупный международный конфликт в связи с отправкой в Турцию немецкой военной миссии во главе с генерал-лейтенантом О. Лиманом фон Сандерсом, назначенным по указу османского правительства в ноябре 1913 г. инспектором турецкой армии и командующим 1-м армейским корпусом, дислоцированным в зоне проливов.
Поистине Господь хранил Россию и Помазанников Российского Престола, пока зло не набрало свою чудовищную силу, справиться с которой можно было лишь ценой екатеринбургской Голгофы. 17 октября (30 октября н.ст.) 1888 г. Царственная Семья: старший сын Николай, сыновья Георгий и Михаил, дочери Ксения и Ольга, сам Александр III и Мария Федоровна была чудесно спасена во время железнодорожной катастрофы у ст. Борки, когда будущий Царь-Мученик Николай II записал в дневнике: «Все мы могли быть убиты, но по воле Божьей этого не случилось» (http://expertmus.livejournal.com/35273.html).
26 февраля 1917 г. в могилевской Ставке на молитве в храме Государь почувствовал страшную боль в груди, так что «едва выстоял», как он писал Императрице: «Я не помню, что это было, потому что сердцебиения у меня не было, но потом оно появилось и прошло сразу, когда я встал на колени пред образом Пречистой Девы». А через 3 дня 2 марта 1917 г. Государь Николай II произнес: «Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения Родной Матушки России».
14 июля 1918 г., в воскресенье, за 3 дня до ритуального убийства (4 / 17 июля - память св. блгв. вел.кн.- страстотерпца Андрея Боголюбского (1174)), в т.н. «ипатьевском доме» священник Иоанн Сторожев отслужил последнее богослужение в земной жизни Семьи Царственных Мучеников: «По чину обедницы положено в определенном месте прочесть молитвословие «Со святыми упокой». Почему-то на этот раз диакон, вместо прочтения, запел молитву, стал петь и я, несколько смущенный таким отступлением от устава. Но едва мы запели, как я услышал, что стоявшие позади нас члены семьи Романовых опустились на колени» (Плотников И. Ф. Правда истории. Гибель Царской Семьи. Материалы следствия. М.; Екатеринбург, 2003. С. 100).
В архиве о. Павла Флоренского сохранилась копия рукописи с записью, озаглавленной «ВИДЕНИЕ АНГЕЛА СМЕРТИ (Современные факты)», где освещена духовная сторона подобных предчувствий:
«...иеромонах Свято-Троицкой Сергиевой Лавры о. Диодор, как очевидец, без слез не мог рассказать мне следующий факт.
— «Как Вам известно,— начал о. Диодор свой рассказ,— во время Японской войны я, за послушание, был послан из Лавры в Маньчжурию, и там, по назначению военного протопресвитера, находился в качестве священника в одном из лазаретов.
По своим обязанностям часто проходя через лазарет, я однажды, а затем и другой раз заметил, что один из тяжело больных солдатиков провожает меня каким-то особенно вопросительным взором.
Побуждаемый желанием откликнуться на безмолвный голос больного, я подхожу к нему и спрашиваю его:
— Не нуждаешься ли ты, милый, в какой-либо услуге с моей стороны? Солдатик заминается, не решаясь в чем-то высказаться мне, а между тем из всего усматриваю, что он чего-то желает от меня.
— Нет, еще обожду.
Далее о. Диодор уговаривал солдатика приобщиться, но тот не соглашался. На другой день после сего дня ко мне прибегает сестра милосердия и говорит:
— Скорее, батюшка, к тому больному, с которым вчера Вы долго разговаривали! Он просит Вас поисповедовать и причастить его.
Беру Святые Дары и поспешно отправляюсь к нему. Больной, завидя меня идущим к нему, проговорил:
— Скорей, скорей иди — причасти меня!
Удалив сестру милосердия, я приступил к отправлению исповеди, на которой солдатик открыл все содеянные им грехи, в числе которых были и грехи тяжкие, великие. Затем я преподал ему Святых Тайн. Как только он принял их, сидя на кровати, так сейчас же проговорил:
— Спасибо, спасибо тебе, батюшка! Мне теперь стало очень хорошо!.. А вот и Смертушка пришла ,— сказал он, глядя в сторону.
— Где она? Я не вижу.
— Вон стоит,— говорит солдатик, указывая туда же.— Ну, прощай,— сказал он затем, и с этими словами откидывается на подушку и отдает душу свою Богу.
Это так тронуло меня, грешного, что я заплакал чуть ли не навзрыд...» Так закончил о. Диодор свой рассказ, испуская из глаз слезы.
...Умерший в 1897 году монах Гефсиманского скита о. Потапий в день своей кончины видел смерть, стоящей в окне его келий, о чем он тогда же и сказал прислуживавшему ему в болезни послушнику Косме Аладьину (ныне монах Кирилл).

Гефсиманского скита иеромонах КАЛЛИСТ
4 августа 1916 г.
В жизнеописании преп. Феодоры Царьградской († 940) говорится о смерти: «И вот пришла смерть, видом очень страшная, человеческого подобия, но без тела, составленная из одних нагих костей человеческих...» (Жития святых на русском языке по руководству Димитрия Ростовского. Кн. 7. М., 1906. С. 533).
Как считал о. Павел Флоренский, «обладающие двойным зрением видят иногда Смерть и саму по себе, вне угрозы собственной их жизни; то, что называют художественной фантазией, есть на самом деле некоторая смутная степень двойного зрения. Детям весьма нередко эта способность бывает свойственна, и не раз приходилось слышать, как дети рассказывали про виденную ими смерть»...