Как можно увидеть из перечня современных работ по исторической лексикологии русского языка, для исследователей особую привлекательность представляет предметно-бытовая лексика. Но даже несмотря на это, по замечанию известного лексикографа, до сих пор «семантические свойства конкретной лексики предметно-бытового характера изучены еще недостаточно» (Сороколетов Ф.П. Лексическое значение и словарная дефиниция // Исследования по исторической семантике. Калининград, 1980. с. 81). Однако недостаточная изученность предметно-бытовой лексики является лишь одной из целого ряда причин, побуждающих исследователей обращаться к изучению именно этой части словаря.
Как известно, для народно-разговорных языков, а вероятно, и для любого языка как средства повседневного общения предметно-бытовая лексика является одной из основных составляющих словаря. Это происходит прежде всего в силу ежедневной потребности в называемых предметах. Существование предметов в повседневном обиходе, утрата по какой-либо причине предметов или их замена иными предметами обусловливает тот факт, что предметно-бытовая лексика является, с одной стороны, самой динамичной частью языка, чутко реагирующей порой даже на самые незначительные, казалось бы, изменения в укладе жизни, а с другой -достаточно консервативной его частью, поскольку существование в быту отдельных предметов или даже классов предметов может практически не зависеть от внешних обстоятельств жизни народа. Эта особенность предметно-бытовой лексики обусловила интерес к ней не только историков языка, но и просто историков. Ср., например, интересный опыт подобного исторического исследования: Кочин Г.Е. Материалы для терминологического словаря Древней Руси. М., 1937.
Существенно, что изучение предметно-бытовой лексики побуждает исследователя выходить за рамки чистой лингвистики. По мнению О.Н. Трубачева, «в такой области, как лексика, связанная с производством, с материальной культурой, изучение реалий из факультативного становится непременным условием, залогом правильного лингвистического анализа» (Трубачев О.Н. Ремесленная терминология в славянских языках. М., 1966. С. 39).
Еще одной особенностью предметно-бытовой лексики является тот факт, что в ней, в силу ее разговорного характера, развита диффузность или синкретизм значений, что усложняет процесс исследования и делает его особенно интересным.
Так, известно, что в разные исторические периоды одни и те же сосуды могли использоваться неодинаково. Очевидно также, что одни и те же слова могут обозначать не одинаковые предметы. Для выяснения точного значения слова исследователь обязан обращаться к контексту его употребления и, если возможно, учитывать показания соответствующего греческого текста (Лукина Г.Н. Предметно-бытовая лексика древнерусского языка. М„ 1990. С. 89).
Актуальность обращения именно к этой группе лексем обусловлена положением группы среди других тематических групп предметно-бытовой лексики. Это подтверждается тем, что в слово 'сосуд', первоначально обозначавшее практически любой предмет обихода, в русском языке получает более узкое значение (Отметим, что в синодальном переводе в соответствующих местах находим словосочетание «алавастровый сосуд», едва ли до конца понятное человеку, говорящему на современном русском литературном языке). Тот же процесс, очевидно, происходил и с чешским словом пас1оЬа 'сосуд'. Такое сужение значений указывает на исключительную важность разнообразных сосудов в повседневном быту. Интересно, насколько неравномерно употребляются слова рассматриваемой группы в текстах старославянских памятников; ср.: Зогр. Мар. Ас. Сав. Супр. Син. Евх. Ен. Клоц. Охр. Служ.
= АЛАВАСТрЪ В старославянском языке слово АЛАВАСТръ является заимствованием из греческого языка. Оно употребляется всегда в соответствии с греческим словом, имеющим значение 'алебастр (вид известкового камня)', 'алебастровый сосуд', 'флакон с благовониями' (Вейсман: 48), и зафиксировано в текстах старославянских памятников 11 раз (СС: 68). Само греческое слово является заимствованием из египетского 'а la baste 'сосуд богини Эбасте' (Фасмер I: 70. Slovnik Jazyka Staroslovenskeho. Lexicon linguae palaeoslovenicae.Praha, Т. I-IV, 1958-1997). Recnik crkvenoslavenskoga jezika hrvatske redakcije (Zagreb, 1992. [вып.] 2, с. 40) дает форму женского рода алвастра с тем же значением, что и СС - 'alabastrena posuda'.
Cлово алавастръ в значении 'сосуд' прочно вошло в лексический фонд церковнославянского языка весьма различных между собой изводов (ср.: Срезневский I: 14; ЯСДШ, 2: 403). Значение слова в языке старославянских памятников обусловлено прежде всего тем, что оно отмечается исключительно в текстах Евангелий. И.И. Срезневский объясняет слово следующим образом: 'узкогорлый металлический сосуд, употребляющийся для хранения ароматов'.
Между тем, приводимые им примеры не могут, по всей видимости, служить обоснованиями такого толкования, поскольку не содержат указаний ни на форму, ни на материал, из которого сделан сосуд; ср.: «Потреблю IерЬсалимъ мко же потребляется алавастръ» (4 Цар. XXI, 134 - в синодальном переводе этого стиха находим: «вытру Иерусалим, как вытирают чашу»), «Не искаляно примтилище не моутьнъ алавастръ» (Златоструй XII в. - РНБ, Б. п. I. 465. О рукописи см.: Сводный каталог славяно-русских рукописныхкниг, хранящихся в СССР: XI-XIII вв. М., 1984. С. 113-116, № 74), «Чаша алавастра полигона» (Слово Козмы пресвитера о ересях). Не помогает уточнить определение слова приводимое Срезневским и оставленное без толкования прилагательное алавастрънъш; ср.: «Алавастръным воня» (Григория Нисского о Мелетине, по списку XV в.). Толкование слова, помещенное в Словаре древнерусского языка XI-XIV вв. (СДЯ XI-XIV, I: 80), повторяет толкование, предлагаемое И.И. Срезневским, за исключением элемента 'металлический'. Словарь русского языка XI-XVII вв. для слова алавастръ (оловастръ) дает два толкования: 'алебастр' и 'сосуд из алебастра для хранения ароматических веществ' (СлРЯ XI-XVII, 1: 27).
Как видим, при истолковании слова лексикографы либо опираются на греческое соответствие, либо исходят из реалий церковного обихода. При этом, как кажется, не уделяется достаточного внимания функционированию лексемы в текстах. Приписывает значения греческого слова славянскому и М.Фасмер: 'алебастр, густой гипс', 'баночка для бальзама из алебастра' (Фасмер I: 68). Заметим, что в словаре М.Фасмера толкованиями снабжены только необщеупотребительные слова или омонимы. Так, в разряд слов, требующих толкования, попадает алавастр, в отличие от алебастр, которое толкования в этом словаре не имеет.церковнославянское алавастръ, является заимствованием из греческого языка, но через посредство латинского alabastrum и немецкого Alabaster (Фасмер I: 70).
Подход к определению значения слова, свободный от этимологических ассоциаций, демонстрирует В.И. Даль. Слово алавастръ дано с пометой «церковное» и для него приведены два значения: 'алебастр, гипс' и 'сосудец, в котором держали миро и жидкие масти, ароматы' (Даль I: 10).
В современных литературных славянских языках слово, восходящее к церковнославянскому алавастръ, не засвидетельствовано. В Словаре русского языка XVIII века существование слова алавастръ отнесено к периферии русского языка нового типа и не отмечено в значении 'сосуд'. В значении 'алебастр' и производных от него слово снабжено пометой «славянизм» и не помещено среди примеров, вытесненное новым и более употребительным алебастръ или алавастръ (СлРЯ XVIII, 1: 44). В русском языке слово алебастр так же, как и современное русское слово алебастр означает 'горная порода, представляющая белую или цветную просвечивающую мелкозернистую разновидность гипса ровного и плотного сложения (употр. для орнаментных изделий)' (БАС, 1: 91).
Такого же происхождения, как и в современном русском языке, слово со значением 'алебастр' в современных славянских языках. Ср.: болг. алабастър, сербохорв. алабастер, чеш. alabastr, польск. alabaster и т.д.= стькл'йницА (стькдьница). Это слово, несомненно, славянское по происхождению, имеет структуру производного слова с суффиксом -иц(а) от прилагательного на -'Ънъ, в свою очередь образованного от имени *stbklo, в старославянских памятниках не представленного. Об этом типе образований см.: Slawski F. Slownik etymologiczny jаzyka polskiego. Krakow, 1952-1958. Т. I. С. 128-129.
В праславянском языке слово * stbklo является заимствованием из готского stikls «кубок», родственного д.-в.-нем. stechel «кубок, бокал, чаща», др.-норв. stikill «острый конец рога, используемого в качестве стаканчика, рюмки». Первоначальное значение, таким образом, восстанавливается 'остроконечный рог для питья', с последующим развитием > 'сосуд для питья' > 'название материала' (см.: Фасмер III: 752-753).
Слово стькл'Ьница зафиксировано 11 раз в текстах Зогр., Map. и Супр., при этом в Map. фиксируется другой словообразовательный вариант: стькльннца (СС: 633). Старославянский словарь объясняет слово следующим образом: 'стеклянная чаша, сосуд'. SJS дает толкование 'стакан, (стеклянный) сосуд, кубок, чаша' (SJS, 4: 194-195).
Примечательно, что на месте алавлстръ в евангельских цитатах в Супр. находим стькльница, т.е. эти слова являются синонимами, выступают как лексические варианты. И.И. Срезневский, который в своем словаре приводит три значения слова стъкльница: 'стеклянный сосуд, или сосуд вообще', 'стклянка определенной меры', 'чаша (в переносном значении), среди примеров помещает евангельские тексты из ранних древнерусских списков Евангелия: Мстиславова (ок. 1117 г.) и Юрьевского (1119-1128 гг.), где стъкллница соответствует слову алвастръ старославянских рукописей (Срезневский III: 585-586). И.И. Срезневский среди примеров помещает выдержки из Новгородской I летописи по Синодальному списку XIII и перв. пол. XIV вв. (ГИМ, Синодальное. 768) и Софийского временника по списку ХУ-ХУ1 вв. О степени распространения лексемы в памятниках книжной и деловой письменности древней Руси свидетельствует ее фиксация в словаре Г.Е. Кочина в форме скляница.
Можно предположить, что алавастръ и стькл'Ьница служили для названия небольшого по размерам сосуда, сделанного из дорогого прозрачного или полупрозрачного материала и служащего вместилищем для дорогих (драгоценных) жидкостей. В среде, где изделия из алебастра не встречались, алавастръ был заменен на стъкл'Ьтца, как на более понятное слово.
Лукина Г.Н. Предметно-бытовая лексика древнерусского языка XI–XIV вв. (состав, организация, проблемы семантических отношений): автореф. дис. … д-ра филол. н. М., 1989.
Год издания: 1990
Издательство: Наука
ISBN: 5-02-010984-3
Страниц: 180
Формат: PDF
Размер: 10,3 Мб
Монография посвящена изучению предметно-бытовой лексики древнерусского языка XI-XIV вв.: наименований тканей, одежды, головных уборов, обуви, мехов, украшений, драгоценных камней, пищи, напитков и сосудов. Вводятся в научный оборот целые пласты лексики из ранних письменных источников; даются новые сведения о фиксации тех или иных слов в памятниках. Проведённое исследование позволило сделать выводы: о языковых средствах древнерусского языка для наименований многих предметов материальной культуры; о типе структурной организации рассмотренных групп слов; о семантических связях лексических групп.
Downloads
Комментариев нет:
Отправить комментарий