#Музей имени Андрея #Рублева. 19 октября 2018 г. в России отмечается 110-летний юбилей со дня рождения выдающегося русского искусствоведа Георгия Карловича Вагнера, о котором хранят благодарную память многие «рублевцы», как он в шутку называл своих коллег из ФГБУК «Центральный музей древнерусской культуры и искусства имен Андрея Рублева». Как уже приходилось не раз информировать всё наше музейное сообщество, в настоящее время наш Музей постоянно лихорадит, особенно после скандального назначения министром культуры Владимиром Мединским на должность главы музейной администрации своего протеже уголовника Михаила Миндлина (ст. 159 ч. 4 УК РФ): https://rublev-museum.livejournal.com/486620.html
Разумеется, нынешнее музейное руководство, которое лично «крышует» министр культуры В.Р. Мединский (см. фото), занимается наглым самопиаром в соцсетях и аффилированных СМИ, безбожно вводя ничего не сведующего посетителя в абсолютное заблуждение своими мнимыми «достижениями», которые напропалую высосаны из пальца, а у профессионалов вызывают просто оторопь! Уголовник Михаил Борисович Миндлин, который даже на страницах «Московского комсомольца» охарактеризован как «специалист современного искусства, иудей по вероисповеданию и член Российского еврейского конгресса» (см. фото), напрочь игнорирует память всех тех авторитетных ученых, истинных друзей и попечителей нашего Музея, которые помогали ему выстоять в годы безбожного лихолетья.
Вот почему «официальный музейный сайт», захваченный сообщниками уголовника М.Б. Миндлина, которых он притащил к нам в Музей из ликвидированного В.Р. Мединским ГЦСИ на места незаконно сокращенных сотрудников, хранит полное молчание об юбилее Г.К. Вагнера, автора многих книг о русском искусстве времени прп. Андрея Рублева, в т.ч. о Спасо-Андрониковом монастыре, где подвизался и был погребен всемирно известный иконописец Древней Руси. Впрочем, чему удивляться, если в нашем столичном музее, носящем имя великого русского иконописца, предана полному забвению его память и даже не упоминается его 590-летие, которое будет широко праздноваться во всем мире 30 октября 2018 г.: https://postkomsg.com/history/215994/?fbclid=IwAR3Dv5vTMG5jvGLmnfCf2qfqoWzIOqo63SE6ge83YjJ8DMPDqqgc40vZIRg
Тем не менее, истинные «рублевцы» в знак незабвенной памяти о своем знаменитом коллеге в день его 110-летнего юбилея предлагают вниманию благочестивого читателя одну из лучших статей Георгия Карловича Вагнера, посвященную русскому искусству и архитектуре эпохи прп. Андрея Рублева:
«Спасский собор Андроникова монастыря завершает ряд произведений московского зодчества эпохи Рублева. Собору было суждено стать усыпальницей художника. Как уже сказано, пока мы можем судить о пропорциях Спасского собора по проекту реконструкции Б. А. Огнева, точность которого в нижней части памятника не может вызвать сомнения. Реставрация собора по проекту архитектора JI. А. Давида внесла некоторые уточнения в пропорции верхних частей, в результате чего общий пропорциональный строй памятника подчиняется установленной выше закономерности ряда 2:1: 0,5 (Доклад Л.А. Давида в Институте истории искусств в апреле 1961 года).
Очень трудно ответить на вопрос, каков был замысел у заказчика собора и у его строителей. Однако необходимо напомнить, что Андроников монастырь, как и его собор во имя Нерукотворенного Образа Спаса,был выстроен по обету митрополита всея Руси Алексея (ПСРЛ. Т. XXI. Ч. II. СПб., 1913. С. 356) и, естественно, должен был превзойти постройку Никона в Троице-Сергиевой лавре. Значение, которое митрополит придавал андрониковскому храму, не могло не отразиться в решении его архитектурных форм. Надо считаться и с тем, что Андроников монастырь, расположенный на юге Москвы, был обращен к Орде. По образному выражению М. В. Алпатова, «через Андроников монастырь, как через триумфальные ворота, в Москву вступили войска Дмитрия после победы на Куликовом поле» (Алпатов М.В. Всеобщая история искусства. Т. III. М., 1955. С. 177). Таким образом, замысел собора мог связываться и с воспоминаниями о великой исторической победе. Как бы то ни было, но Спасский собор представлял большой шаг вперед в развитии пирамидальной архитектурной композиции.
Не имеем ли мы здесь особого направления, связанного со средой деятелей московской культуры начала XV века, увлекавшихся новыми проблемами литературы и искусства? Среди них выделялся Епифаний Премудрый, красочным стилем которого поражались современники. Для Епифания и его единомышленников было характерно не только «плетение словес», но и необычайная любознательность, повышенный интерес к истории, к психологии человека, к обогащению средств выразительности литературного языка, стремление к очищению литературы от элементов баснословности, от застоявшихся канонов (История русской литературы. Т. II. С. 234-238). В общении представителей этого направления с художниками и зодчими Москвы и мог родиться замысел столь оригинального сооружения, как Спасский собор.
В композиции Спасского собора отсутствуют тяжеловесность и суровость предшествующих двух монастырских храмов. Тяжеловесность преодолена за счет снижения углов четверика, чем одновременно достигнута и большая плавность в пирамидальной композиции. Суровость преодолена путем применения сложной игры форм закомар и кокошников, которые, выступая на разных уровнях и облепляя центральный столп со всех сторон, лишают собор всякой официальности. Вместе с тем в ярусной композиции Спасского собора с особенной полнотой нашло выражение то понимание гармонии форм, которое отличает искусство Андрея Рублева. С творческими приемами Рублева, между прочим, перекликается такая особенность в композиции Спасского собора, как ритмическое повторение общего пирамидального силуэта треугольным расположением нижних закомар, что создает подобие больших и малых форм (Алпатов М.В. Всеобщая история искусств. Т. III. С. 188).
Спасский собор Андроникова монастыря. 1410-1427 годами (реконструкция Б. А. Огнева. Графический анализ пропорций).
Снижение углов четверика иконографически как будто является возвращением к Пятницкой церкви Чернигова, но стилистически не имеет ничего общего с домонгольской архитектурой. В последней основной куб здания, даже со сниженными углами, сохранялся во всей своей выразительности, имевшей не только архитектурное, но и символическое значение. В Спасском соборе от куба остался только первый ярус. В пропорциональном отношении первый ярус приравнен к тому же модулю, что и в предшествующих памятниках, т. е. к стороне подкупольного квадрата.
Отсчет модуля производился не от уровня цоколя, а от земли, что при малой ширине четверика образовало малогабаритные пропорции первого яруса в границах двух небольших (5x5 м) квадратов. Высота возвышающихся средних частей четверика могла быть определена диагональю квадрата, построенного по высоте первого яруса. Этой же диагональю могла быть определена и общая высота постройки. Таким образом, мы видим как будто возвращение к тому способу построения высотных пропорций, который очень характерен для памятников деревянного зодчества. Применение этого способа установлено и для высотных архитектурных памятников XVI века, обнаруживающих преемственность с собором Андроникова монастыря (Максимов П.Н. Опыт исследования пропорций в русской архитектуре // Архитектура СССР, 1940. № 1. С. 69). Поэтому применение отношения диагонали квадрата к его стороне в Спасском соборе можно считать реальным.
Существенной особенностью пропорций Спасского собора является обогащение пропорционального ряда 2:1: 0,5 за счет разделения первой величины на две почти равных величины. Одной из них является нижняя часть четверика до уровня боковых закомар, другой - его возвышающиеся средние части с центральной закомарой. Последняя часть несколько меньше первой, но вместе с центральным объемом, находящимся под барабаном, она приравнена к модулю, т. е. к высоте первого яруса. К модулю приравнен и барабан главы. Таким образом, пропорциональный ряд приобретает вид отношения 1 : 1 : 1 : 0,5. Кажущаяся пропорциональная монотонность этого отношения разбивается разделением второго яруса, в сущности, на две части, что дало возможность Б.А. Огневу говорить о трех ярусах в подбарабанной части Спасского собора. Одну ступень пропорционального ряда составляет возвышающаяся над боковыми закомарами средняя закомара, другую - возвышающийся над ней центральный объем. Это разделение сохранено и в осуществляемом проекте реставрации.
Таким образом, вместе с цоколем в Спасском соборе образуется шесть уменьшающихся вверх ступеней, вместо четырех в предшествующих памятниках. При постепенном сужении пропорций каждой из этих частей достигнута более стройная и плавная пирамидальная композиция, не вырывающаяся вверх и уравновешиваемая горизонтальными членениями. Все сказанное убеждает,что зодчие нейтрализовали вертикальный взлет композиции сознательно, в границах уже установившихся про-порций 3 : 4. Поэтому о противоречивости композиции рассматриваемого памятника думать не приходится.
Масштабность Спасского собора тоже свидетельствует о том, что зодчие больше думали о красоте, близкой человеку, а не о впечатлении грандиозности или монументальности. При высоте первого яруса в 5 м пролеты порталов сохраняют высоту 3 м. Вытянутые пропорции окон и повышенные (0, 23 см) ступени всходов еще более скрадывают небольшую высоту первого яруса, приближают ее к человеческому масштабу. В результате Спасский собор кажется гораздо менее крупным памятником, нежели обе звенигородские постройки или собор лавры, хотя по высоте они все почти одинаковы. Принимая во внимание все отмеченные художественные качества Спасского собора, можно согласиться с высказанным в литературе мнением, что в его проектировании в какой-то мере принимал участие Андрей Рублев. И, наоборот, более чем сомнительно участие Рублева в сооружении Троицкого собора лавры.
… Анализируя изображение Спаса из знаменитого «Звенигородского чина» работы Андрея Рублева, Н. А. Демина отметила, что в нем «ни один элемент лица... не подчеркнут чрезмерно - все пропорционально и согласовано...» (Демина Н. Черты героической действительности XIV-XV веков в образах людей Андрея Рублева и художников его круга // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы. Т. XII. М.- Л., 1956. С. 319). В этой гармонической согласованности, в отказе от чрезмерного, как малого, так и большого, состоит одна из существеннейших сторон художественного кредо Рублева, роднящая его творчество с классикой. Следует вспомнить, что учение Аристотеля о красоте средних пропорций сохранялось и в средневековых теоретических трактатах, приобретая нередко этическую окраску.
Пропорции человеческих фигур в работах Андрея Рублева не классические в общепринятом смысле этого слова, но они далеко не такие вытянутые, как, например, в работах Дионисия. Важно, что Рублев, создавая изображение человека, уделял большое внимание вопросам пропорционального построения человеческой фигуры.
Особый интерес Андрея Рублева к геометрической подоснове композиции, отмечавшийся исследователями и ранее (Лазарев В.Н. Андрей Рублев и его школа // История русского искусства. Т. III. М., 1955. С. 140; Алпатов М.В. Андрей Рублев. М., 1959. С. 24-26), становится все более очевидным (См. в настоящем сборнике статью А. Тица «Некоторые закономерности композиции икон Рублева и его школы»). Важно, что это было продиктовано чисто художественной установкой, а не символикой средневекового схоласта и не рационализмом геометра. Геометрическую подоснову композиции Рублев понимал (или только интуитивно чувствовал?) как средство передачи тех живых чувств, мыслей и этических норм, которые вместе взятые составляли суть его взгляда на мир и на человека. В этом отношении пирамидальная или треугольная композиция средних, именно сдержанных, пропорций представляла живописцу огромные художественные возможности. В живописи она издавна использовалась художниками для выражения состояния душевной гармонии человека, а если говорить шире, то и для выражения идеи совершенства, гармонической законченности. В первом смысле она применялась уже Джотто. Отсюда шел путь к композициям Леонардо да Винчи и Рафаэля, придавшим этой форме более универсальное значение.
Особый интерес к композиции по принципу треугольника средних гармонических пропорций, т. е. примерно 3 : 4, очень характерен для творчества Андрея Рублева. Наилучшее выражение это нашло в фигуре среднего Ангела прославленной иконы «Троица», но и многие другие фигуры икон Рублева и его школы имеют такие же пирамидальные очертания. Весьма показателен в этом отношении силуэт богоматери на иконе «Владимирской богоматери» - «запасной», XV века, которую И. Э. Грабарь считал рублевской копией с прославленного палладиума князей владимирских (Грабарь И.Э. Андрей Рублев // Вопросы реставрации». Вып. I. М., 1926.С. 101-103). В этой копии мастер изменил силуэт фигуры в сторону большей пирамидальности и уравновешенности. Силуэт фигуры очень близок силуэтам архитектурных памятников того времени, вплоть до трактовки головы и мафория в духе купольного завершения собора (Из доклада В. И. Антоновой на сессии (ноябрь 1960) в Академии художеств СССР, посвященной 600-летию со дня рождения Андрея Рублева).
В архитектуре аналогичный интерес к гармонически уравновешенным пирамидальным композициям ясно выразился в творчестве Брунелески, Браманте, но еще раньше он наметился в Византии и славянских странах (Кацнельсон. Р.К вопросу о взаимоотношениях архитектуры восточных и южных славян и Византии // Византийский временник. Т. XII. М., 1957. С. 243 и сл.). Передовая архитектура Новгорода и Пскова была захвачена тем же движением, но московское зодчество дало наиболее развернутое решение этой, видимо, во многих отношениях общей проблемы. Отмеченные точки соприкосновения московской архитектуры конца XIV - начала XV века с художественными идеалами Андрея Рублева и мастеров его круга позволяют говорить об известной «классичности» этой архитектуры, на что, впрочем, указывалось и раньше. (Алпатов М.В. Всеобщая история искусств. Т. III. С. 180). Однако в силу очень сложных исторических условий это направление не получило на Руси свободного развития.
Все сказанное далеко не исчерпывает проблему пропорций московской архитектуры эпохи Рублева. В лучшем случае оно бросает свет на одну из ее сторон. Многое остается нам еще неизвестным. Любопытно, в частности, что фасад Успенского собора в Звенигороде подчиняется графическому анализу по методу окружности. Построение пропорций по системе окружностей применялось и в готической архитектуре, где оно было связано с наличием чертежа (Брунов Н.И. Пропорции античной и средневековой архитектуры. М., 1936. С. 28, рис. 128-136). Правы ли мы, утверждая, что чертеж появился у древнерусских зодчих только в XVII веке? Не предшествовала ли ему разбивка на строительной площадке не только плана, но рядом с ним и фасада сооружения, как это допускается в отношении греческих зодчих? В то же время интерес к модульному пропорционированию нельзя не ставить в связь с арифметической системой пропорций, характерной, как известно, для Ренессанса (Мессель Э. Пропорции в античности и в средние века. М., 1936. С. 16-17).
В рассматриваемое время, с его рациональными исканиями, все эти вопросы были, вероятно, очень актуальны. Архитектура эпохи Ивана III представляется нам своего рода завершением этого процесса. Так или иначе, но пропорции в московской архитектуре времени Андрея Рублева должны стать предметом пристального изучения, без чего трудно говорить о развитии стиля в архитектуре последующих десятилетий XV века, нередко сопоставляемой с Ренессансом (После сдачи настоящей статьи в печать вышел в свет капитальный труд К. И. Афанасьева «Построение архитектурной формы древнерусскими зодчими» (М., 1961), в котором наряду с геометрическим способом построения отмечается и применение кратных соотношений. Эту кратность в пропорциях и можно рассматривать как подготовку модульного способа построения)».
Опубликовано: Вагнер. Г.К. О пропорциях в московском зодчестве эпохи Андрея Рублева // Древнерусское искусство XV - начала XVI веков. Т. 1. М., 1963. С. 54-74.
© Блог научного коллектива Музея имени Андрея Рублева.
